продолжение. Начало в №10, 13, 15, 17, 19, 2013
ТЕАТР В КАМЕРГЕРСКОМ
Камергерский переулок берет начало от Тверской улицы и уходит к Большой Дмитровке. Пролегает параллельно Столешникову и Георгиевскому переулкам. Его протяженность – 250 метров, при этом ширина его со стороны Тверской составляет 38 метров, а к Большой Дмитровке сужается до 16. За Большой Дмитровкой Камергерский плавно переходит в улицу Кузнецкий мост.
Первое упоминание о переулке относится к XVI веку, когда между ним и Георгиевским переулком встал женский монастырь, первый родовой монастырь дома Романовых. В небольшом деревянном доме рядом с монастырем провела свои детские годы Анастасия Романова, первая жена царя Ивана Грозного.
В XVI – XVII веках переулок звался то Квасным, по жившим там квасникам, то Егорьевским – по Георгиевскому монастырю, а то и вовсе Кузнецким, как продолжение улицы кузнечных дел мастеров. По церкви Спаса Преображения с колокольней, поднявшейся на самом углу переулка с Тверской улицей где-то около 1620 года, именовался он какое-то время Спасским. К тому времени переулок был уже застроен каменными домами, в которых, ближе к Кремлю, селилась московская знать: Стрешневы, Долгоруковы, Милославские, Голицыны, Трубецкие, Одоевские… В большой пожар 1773 года церковь сгорела, и спустя полтора десятка лет ее снесли. Переулок при этом был несколько расширен.
К концу XVIII – началу XIX века за ним закрепилось название Старогазетный – по печатавшейся в 1789 – 1811 годах в университетской типографии газете «Московские ведомости». Позже назвался он Одоевским – по дому князей Одоевских, самому большому зданию в переулке.
В Москве, спаленной пожаром 1812 года, исчезли в огне все дома переулка вместе со строениями Георгиевского монастыря. Ожил переулок, когда стал застраиваться добротными каменными домами, стоящими и по сей день. К слову, Камергерским именовался он в народе еще во второй половине XVIII века, а все потому, что трое живших там домовладельцев – В.И. Стрешнев, П.П. Бекетов и С.М. Голицын – имели придворное звание камергера. Как Камергерский переулок официально упоминается в документах городской управы начиная с 1886 года.
* * *
Широкую известность Камергерскому переулку принесло здание Московского Художественного театра (МХТ).
По преданию, в середине XIV века владение находилась в руках Иакинфа Шубы, воеводы Дмитрия Донского. Затем у этой городской усадьбы не раз менялись хозяева. В 1778 году новый ее владелец князь П.И. Одоевский построил на том участке двухэтажный деревянный дом. В пожаре 1812-го не уцелел и он. Спустя пять лет князь отстроил на старом фундаменте трехэтажный, уже каменный, особняк с колоннадой, изящным ионическим портиком и двумя флигелями по бокам. После смерти князя особняком владела его племянница В.И. Ланская.
В 1820-х в его стенах собирались друзья мыслителя, писателя и музыковеда В.Ф. Одоевского, основателя кружка «любомудров», молодых людей, тяготевших к философии и эстетике, разделявших настроения декабристов. В гостях у В.Ф. Одоевского бывали Д.В. Веневитинов, А.С. Грибоедов, И.В. Киреевский, В.К. Кюхельбекер.
В 1851 году усадьба перешла к С.А. Римскому-Корсакову, сыну известной в летописях Москвы барыни Марии Ивановны Римской-Корсаковой, «дававшей часто обеды, вечера, балы-маскарады, разные увеселения, зимой санные катания за городом…» – как писал П.А. Вяземский, близкий друг А.С. Пушкина.
С. А. Римский-Корсаков (был женат на кузине А.С. Грибоедова, которая послужила прототипом Софьи в «Горе от ума») особняк перестроил. Архитектор Николай Александрович Шохин по его прихоти застроил пространство между главным домом и флигелями, надстроив третий этаж и изменив декор фасада. Молодой повеса, живший не по средствам, в 1872 году вынужден был за долги выставить свой дом на аукцион. Там это здание приобрели купцы Г.М. Лианозов и М.А. Степанов. Вскоре Степанов ушел из жизни, и Георгий Мартынович остался полновластным владельцем усадьбы.
В 1882 году Лианозов изъявил желание переделать здание под театр. И поручил это архитектору Михаилу Николаевичу Чичагову: большая часть двора между двумя постройками была застроена сценой, а зрительный зал размещен в центральной части задних комнат особняка. 30 августа того же года труппа Ф.А. Корша давала на этой сцене «Ревизора» Н.В. Гоголя. Лианозов приютил и пригрел в стенах своего театра труппу фабриканта и мецената С.И. Мамонтова: 9 января 1885 года там состоялся первый открытый спектакль «Частной оперы Саввы Мамонтова» – «Русалка» А.С. Даргомыжского. Освоили эту сцену и итальянские гастролеры. Здесь пели известные теноры века Франческо Таманьо и Анжело Мазини.
В 1890 году Лианозов перестроил левый флигель усадьбы под магазины: в «Кахетии» торговали винами, в кондитерской «Миньон» – изысканными яствами, а в магазинчике «Мать и дитя» – игрушками.
15 января 1891-го в Лианозовском театре, как его прозвали меломаны Белокаменной, впервые зазвучал бархатный голос Леонида Собинова. Осенью того же года афишные тумбы Москвы оповещали театралов, что с 1 октября начинает свое феноменальное шествие эстрадный театр «Кабаре-буфф» Шарля Омона, «французского гражданина из Алжира» Соломона. Всех ждало «Большое монстр-гала-представление. Приключение на кухне. Большая юмористическая картина в пяти переменах. Французская шансонетная певица». Без обилия электрического света подобное «шоу» смотрелось бы куцо, если не сказать – имело бы жалкий вид. Собственную электростанцию для своего театра Лианозов выписал из Европы. И ни один другой театр не мог похвастать такой роскошью (в 1903 г. при театре была смонтирована более мощная электростанция).
Шарль Омон умудрился преобразовать здание театра настолько, что «Московская иллюстрированная газета» не могла не откликнуться на это: «Не верится, чтобы частная антреприза для такого дела могла затратить так много денег для отделки помещения, которое положительно поражает роскошью своего убранства и чисто французским шиком». С подмостков Лианозовского театра и пошла по всей России слава о Шарле Омоне и его театре, открыв ему дорогу на любую эстрадную площадку тех лет.
1 апреля 1902 года текстильный фабрикант-миллионер Савва Тимофеевич Морозов, найдя общий язык с Георгием Мартыновичем Лианозовым, подписывает с ним контракт на аренду здания театра на 12 лет, определив арендную плату в 28.000 рублей в год. При этом арендатору, по условиям контракта, предоставлялось право на целый ряд переделок и перестроек. Присмотрел Савва Тимофеевич для своих задумок и архитектора. Его выбор пал на изобретательного Федора Осиповича Шехтеля. Еще до подписания контракта московские газеты писали, что Шехтель работает над составлением проекта и эскизов возможной переделки Лианозовского театра, на случай, если бы его арендовала дирекция Художественно-общедоступного театра, созданного в 1898 году К.С. Станиславским и В.И. Немировичем-Данченко.
«Общедоступность» нового театра предполагала в первую очередь доступные цены на билеты, а поскольку изыскать необходимые средства не удалось, решено было обратиться за субсидиями в Московскую городскую думу. Немирович-Данченко представил в Думу доклад, в котором, в частности, говорилось: «Москва, обладающая миллионным населением, из которого огромнейший процент состоит из людей рабочего класса, более, чем какой-нибудь из других городов, нуждается в общедоступных театрах». Добиться субсидии не вышло. Пришлось прибегнуть к помощи состоятельных пайщиков, что повлекло за собой повышение цен на билеты. В 1901 году слово «общедоступный» из названия театра было удалено. От императорских театров условия работы здесь разительно отличались: первые за помещение ничего не платили, да еще и дотацию получали от государства. Судьба же Художественно-общедоступного театра целиком и полностью зависела от щедрот меценатов и кассовых сборов.
Разумеется, здание было основательно перестроено, к тому же за три летних месяца 1902 года. Морозову это обошлось в 300 тысяч рублей, Шехтель же за проект принципиально не взял ни копейки, ибо исповедовал те же идеи, что Станиславский с Немировичем-Данченко. В паре с Федором Шехтелем над интерьером трудился Иван Фомин. Плодом их совместного труда стало то, что существующая сцена приросла еще и… обширным двором. В корне был обновлен и весь театр. Говаривали, что сам Морозов в рабочем фартуке лазал по строительным лесам, вникая во все тонкости переделки.
К.С. Станиславский, оглядывая преображенную сцену и зрительный зал на 1200 человек, отметил: «В отделке театра не было допущено ни одного яркого и золотого пятна, чтобы без нужды не утомлять глаз зрителей и приберечь эффект ярких красок исключительно для декораций и обстановки сцены».
Открыл обновленный театр свой сезон вечером 25 октября 1902 года пьесой «Мещане» Максима Горького. Впервые занавес над сценой не поднялся, а ушел вбок за кулисы, оставив в памяти изумленного зрителя образ распластанной над волнами вольной птицы, ставшей эмблемой МХТ. И хотя 14 октября 1898 года в саду «Эрмитаж», что в Каретном Ряду, театр Станиславского и Немировича-Данченко открылся трагедией Алексея Толстого «Царь Федор Иоаннович», именно пьеса Антона Чехова «Чайка», легендарная премьера которой состоялась 17 декабря того же года, вписала в биографию МХТ едва ли не самую славную из страниц его истории. Театралам Москвы пришлись
по душе и игра артистов, и декор театра с отделкой: изящные двери с козырьками и светильники с дутыми фонарями.
За «Мещанами» шли «Власть тьмы» Льва Толстого и «Дядя Ваня» Антона Чехова. Смотреть эти постановки пришел и сам Антон Павлович, тепло отозвавшийся о помещении. «Новый театр очень хорош; просторно, свежо, нет дешевой, бьющей в нос роскоши. «Дядю Ваню» играют чудесно», – писал он Л.А. Сулержицкому 5 ноября 1902 года.
Премьера «Вишневого сада» состоялась 17 января 1904 года, в день рождения автора. Прием, устроенный после спектакля в честь безнадежно больного писателя (А.П. Чехова не станет в июле того же года), растрогал его до слез: «Меня чествовали, и так широко, радушно и, в сущности, так неожиданно, что я до сих пор не могу прийти в себя». Сердечно поздравили Антона Павловича и меценаты театра – Савва Морозов и Георгий Лианозов.
* * *
По иронии судьбы 43-летный Савва Морозов пустит себе пулю в сердце в гостиничном номере во французских Каннах в 1905-м, а 72-летний Георгий Лианозов угаснет в 1907-м в Москве и будет предан земле на Армянском Ваганьковском кладбище (могила его, увы, не сохранилась). Но они оставили нам театр – бесценное наследство двух образованных российских миллионеров-патриотов – армянина и русского.
* * *
В 1903 году в пристройке МХТ Шехтель разместил малую сцену театра. Вход на малую сцену облицевали с обеих сторон голубовато-зеленоватой керамической плиткой, встроив над ним горельеф скульптора А.С. Голубкиной «Море житейское» (известны и другие его названия – «Волна», «Пловец»).
В 1915 году на месте снесенного в 1898 году восточного (правого) флигеля усадьбы по заказу его владельца Степана Георгиевича Лианозова, сына нефтяного и икорного короля, Федор Шехтель возвел четырехэтажный дом. Изначально задумывался он как «научный электротеатр» и театр-кабаре Никиты Балиева «Летучая мышь». Однако здание пришлось сдавать внаем – под магазины, конторы и проведение выставок. В годы Первой мировой войны в его стенах разместили госпиталь, который принимал раненых и после октябрьского переворота. Позднее в этом здании проходили выставки «Товарищества передвижных художественных выставок». В 1924 году оно было передано театру, и там работала Школа-студия МХАТ, открытая в октябре 1943 года.
В связи с 25-летием Московского Художественного театра (с 1919 г. Московский Художественный академический театр – МХАТ) в 1923 году советская власть переименовала Камергерский переулок в проезд Художественного театра. И лишь в 1992-м президиум Моссовета вернул переулку прежнее, историческое название, а тремя годами раньше МХАТ (с 2004 г. – МХТ) получил имя великого русского писателя и драматурга А.П. Чехова (с 1932 по 1989 г. театр носил имя М. Горького).
ОСОБНЯК ЗА ЧУГУННОЙ ОГРАДОЙ
История дома № 7, и ныне стоящего на пересечении Большого и Малого Гнездниковских переулков, возможно, хранит немало тайн, как остается загадкой происхождение самого слова «гнездники». По мнению одних, некогда там шумела роща, изобиловавшая птичьими гнездами. Другие полагают, что «гнездниками» именовались мастера, изготовлявшие дверные петли. Есть и третья версия: слово это восходит к ремесленникам-гнездникам, которые изготовляли стрелы для луков. Подсчет стрелам велся «гнездами».
Теперь Малый Гнездниковский переулок протяженностью своей почти не уступает Большому. До XVIII века был он куда длиннее, сбегал от Тверской почти до Большой Никитинской, сворачивая перед ней на Тверской бульвар. Сейчас переулок отсчет свой берет от Шведского тупика. Левая сторона переулка занята под сквер и новое здание Московского Художественного академического театра им. Горького, на месте которого в XIX – начале XX века красовался дом московского обер-полицмейстера, а затем градоначальства.
Закладка дома № 7 относится к середине XVIII века. Тем участком владел купец 3-й гильдии Андрей Дмитриевич Кондиков, выкупивший его у обер-сенатора Семена Матвеевича Козьмина, числившегося «на тяглой земле Новгородской сотни». Усадьба с двухэтажным домом купца после смерти его перешла к брату. В пожаре 1812 года не уцелела, но была восстановлена и не раз меняла хозяина. Некоторое время в отстроенном доме жил генерал-майор Михаил Орлов, внебрачный сын Федора Орлова, сподвижника Екатерины II. Он же, добрый знакомый Пушкина, состоял во флигель-адъютантах у императора Александра I, отметился храбростью в войне с Наполеоном, близко знался с декабристами. К слову, Малый Гвоздниковский переулок звался какое-то время то Шереметьевским, то Водбольским, по фамилиям тамошних домовладельцев.
Мог ли себе представить купец 3-й гильдии Андрей Кондиков, что спустя лет 130 владельцем его участка станет опять же купец, но уже 1-й гильдии Георгий Лианозов?! Георгий Мартынович угнездился в Малом Гвоздниковском в 1880 году, только теперь это была не деревянная усадьба, а добротный каменный особняк.
Через два года после приобретения дома Лианозов приглашает архитектора Ивана Павловича Хородинова, который убирает «лишние» строения, оставив лишь главный флигель, пристроив к нему два крыла. Изменен был и фасад: его украсили в стиле модной в ту эпоху подверстанной под классику эклектики – с псевдоколоннами и орнаментальной лестницей. Невысокий особняк в два полных этажа опоясала кованая чугунная ограда. Незадолго до событий октября 1917-го особняк арендовал некий Чибрарио де Годен, представитель кинофирмы «Транс-Атлантик».
Дом «подрос» на два этажа после вынужденной эмиграции его владельца, наследника Георгия Мартыновича – Степана Георгиевича Лианозова, уже при другой власти. Взялся за это архитектор Евгений Брокман. В 1925 году, когда решено было в доме разместить Всероссийское фотокинематографическое акционерское общество «Совкино», не меняя стиля, он решительно добавил к особняку не только два этажа, но и изящный аттик. На этом аттике, на верхнем этаже, возник барельеф со звездой и фигурой рабочего с опущенным молотом на фоне киноаппарата, по сторонам от которого змеилась кинопленка. Возможно, художнику причудилось нечто библейское: если глядеть снизу, кажется, что полуголый рабочий на фоне Вифлеемской звезды добивает молотом двух змей. Не отход ли художника от канонов пролетарского искусства послужил поводом сперва для ареста архитектора Евгения Брокмана, а затем и расстрела «за халатность»?!
* * *
Видный журналист Михаил Кольцов (Фридлянд) писал: «В этот особняк в Малом Гнездниковском переулке мы входили весной восемнадцатого года с красногвардейским отрядом, ставили посты у ворот, медленно проходили комнату за комнатой, и зимний сад с пальмами в кадках, и погреб с винными лужами, и салон с плюшевыми занавесками, и мраморную лестницу с чучелом медведя, с подносом для карточек купеческих визитеров, приходивших поздравлять господина Лианозова с Новым годом и праздником святой пасхи».
Кстати, в 1919 году в этот дом, где с 1918-го размещался кинофотоотдел Наркомпроса, специально приехал и В.И. Ленин, крылатая фраза которого – «Из всех искусств для нас важнейшим является кино» – вошла в память многих поколений советских людей. Выступая перед молодыми киноработниками, вождь революции озвучил «Директивы», в которых подчеркивал, что должны выпускаться и «увеселительные картины, специально для рекламы и для дохода (конечно, без похабщины и контрреволюции) и… под фирмой «из жизни народов всех стран» – картины специально пропагандистского содержания», не преминув добавить, что необходимо их «давать на проверку старым марксистам и литераторам…» Тотчас по отъезде Владимира Ильича в стенах этого дома родилось ЛИТО – литературный отдел Наркомпроса.
Порог лианозовского дома не раз переступали корифеи советской культуры – Владимир Маяковский, Валерий Брюсов, Александр Серафимович.
* * *
Лианозовские дома, что в Камергерском, что в Малом Гнездниковском переулке, объявлены объектами культурного наследия федерального
значения.
ЗЕМЛЯ, БЛАГОСЛОВЕННАЯ ТРУДАМИ
Имение Лианозовых в селе Алтуфьево, названное так в честь его первого владельца Олтуфьева, приобретенное Георгием Мартыновичем в 1888 году у барона Н.В. Корфа, доброго приятеля Льва Толстого, впервые упоминается в старинной писцовой книге 1585 года.
Село как таковое выросло на берегах пруда, откуда чистейшая вода по речке Самотешка втекала в Чермянку и уже из нее – в Яузу. Жило село размеренно, по-русски домовито вплоть до Смутного времени. В начале XVII века Алтуфьево было разорено и превратилось в пустошь. В 1687 году новые хозяева села – «служилые московские люди» – братья Иван и Архип Акинфовы возвели в Алтуфьево церковь «Святой Софии и дщери ея Веры, Надежды и Любови». В 1786 году село купил князь Степан Куракин, богатый землевладелец, потомок старинного рода, действительный тайный советник. Князь выстроил себе господский дом, разбил сад, где и принимал друзей – баснописца И.А. Крылова, драматурга Д.И. Фонвизина, художника Ф.С. Рокотова. При Куракине Алтуфьево вновь стало зажиточным, однако в войну 1812 года сильно пострадало от нашествия Наполеона.
Затем имение часто меняло хозяев, пока его не приобрел скульптор-любитель Николай Жеребцов, перестроивший господский дом в древнерусском стиле. После него село еще не раз переходило из рук в руки, пока не перешло во владение Георгия Мартыновича. На земле Алтуфьево понастроил он дома – себе, брату, сыновьям. Не без его стараний была проложена линия Савеловской железной дороги, дав название новой платформе Лианозово. Вскоре между селом Алтуфьево и платформой возникает дачный поселок. Зажиточных москвичей привлекал в Алтуфьево большой пруд с карасями и купание, а также сосновый бор с зарослями малины. Как щедрый хозяин, Георгий Мартынович охотно нарезал желающим по 10 – 15, а то и по
20 десятин. Затейливой архитектуры двухэтажные дома в стиле модерн, с верандами и балконами, росли как грибы. За довольно короткий срок в поселке выросло больше 100 дач. В 1903 году Лианозов уступает имение созданному им же Обществу по эксплуатации поселка. Общество разбило свободные земли на участки и стало распродавать их по доступным ценам – по 40 копеек за квадратную сажень и 6 копеек с сажени на обустройство шоссейной дороги.
К слову сказать, в том же 1903-м Георгий Лианозов встал у руля компании «Русское нефтяное общество» (РУНО), основанной им еще в 1896 году, которая достойно конкурировала с такими гигантами нефтяного бизнеса, как фирмы Ротшильда, «Товарищество братьев Нобель», англо-голландская компания «Шелл».
В феврале 1909 года на первом съезде общества, где присутствовали 91 делегат и 26 гостей, впервые и прозвучало словосочетание – поселок Лианозово. Октябрь 1917 года резко изменил жизнь и атмосферу в поселке. Многие владельцы дач подались в эмиграцию, а их дома пошли под коммунальное заселение. В 1923 году в Лианозово значилось 385 жителей – служащие волостного совета, школы, детского дома, советских учреждений Москвы. С годами поселок стал терять свой дачный характер и облик, превращаясь в рабочий пригород столицы. К 1939 году в нем проживало 6626 человек.
В 1960 году Лианозово было включено в черту Москвы (ныне, как муниципальный округ, входит в Северо-Восточный административный округ, площадь территории – 579 гектаров, из коих 470 га занимает жилой сектор, 130 – лесопарковая зона, а на 60 га размещены промышленные предприятия), а уже позднее там развернулось массовое жилищное строительство. Сегодня высотные дома вплотную подошли к старинной усадьбе Алтуфьево. От барской усадьбы остались господский дом в русском стиле (середина XIX в.), парк с прудом и пивоварня (конец XVIII в.). В 1990 году в районе был открыт Лианозовский проезд – между Дмитровским шоссе и Череповецкой улицей.
В 1999 году уцелевший храм Воздвижения Креста Господня (до 1763 г. церковь Св. Софии) освятил Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, и он получил статус собора.
Многие жители района, носящего имя Георгия Мартыновича Лианозова, некогда одного из богатейших людей Российской империи, работают на Лианозовском комбинате строительных материалов и конструкций, Лианозовском молочном комбинате, в лианозовском офисно-гостиничном комплексе, на Лианозовском мясокомбинате, Лианозовском электромеханическом заводе (головное предприятие российского научно-производственного центра «Утес-Радары»), а досуг свой проводят в Лианозовском театре на Абрамцевской улице и в Лианозовском парке культуры и отдыха – со светодинамическим фонтаном, установленным в центральном пруду.
* * *
За годы советской власти и новой России не раз менялись времена и нравы, не раз переименовывались переулки, улицы и площади, фабрики и заводы, даже целые районы столицы, но неизменным оставалось все, что связано с именем российского армянина Георгия Лианозова. За честное служение Отечеству.
Марина и Гамлет Мирзояны
